Неточные совпадения
Это бодрое, трезвое и умное чувство: в таком взаимном сближении — ни он, ни она ничего
не теряют и оба выигрывают, изучая, дополняя друг друга, любя тонкою, умною, полною взаимного
уважения и доверия привязанностию.
После этого Кирсанов стал было заходить довольно часто, но продолжение прежних простых отношений было уже невозможно: из — под маски порядочного человека высовывалось несколько дней такое длинное ослиное ухо, что Лопуховы
потеряли бы слишком значительную долю
уважения к бывшему другу, если б это ухо спряталось навсегда; но оно по временам продолжало выказываться: выставлялось
не так длинно, и торопливо пряталось, но было жалко, дрянно, пошло.
— Молчи. Я запрещаю тебе говорить, если
не хочешь иметь меня вечным своим врагом, если
не хочешь
потерять мое
уважение.
— Ты когда-то
не боялся
терять мое
уважение, — помнишь? Теперь ведь ясно все. Я тогда
не обратил внимания.
— Конечно! Вот что он пишет: «Мы
не уйдем, товарищи,
не можем. Никто из нас.
Потеряли бы
уважение к себе. Обратите внимание на крестьянина, арестованного недавно. Он заслужил ваши заботы, достоин траты сил. Ему здесь слишком трудно. Ежедневные столкновения с начальством. Уже имел сутки карцера. Его замучают. Мы все просим за него. Утешьте, приласкайте мою мать. Расскажите ей, она все поймет».
К тому же он всякое доверие
потерял к себе, всякое
уважение: он уже ни за что
не смел ручаться.
М-р Гомперс
не теряет, однако, надежды, что суду это удастся и что директору полиции (которому он отказывает, впрочем, в должном
уважении) уже и теперь известно кое-что по этому поводу».
— Нет, — возражала она, — я люблю мое тело и
не могу оскорбить его! Я знаю, — стоит только один раз сделать что-нибудь нехотя, и уже навсегда
потеряешь уважение к себе…
В первые дни знакомства Каштанка думала, что он говорит много потому, что очень умен, но прошло немного времени, и она
потеряла к нему всякое
уважение; когда он подходил к ней со своими длинными речами, она уж
не виляла хвостом, а третировала его, как надоедливого болтуна, который
не дает никому спать, и без всякой церемонии отвечала ему: «рррр»…
Он умел быть верным самому себе. Это возбуждало во мне
уважение к нему; но он был дик, жесток, и я чувствовал, как у меня иногда вспыхивала ненависть к Шакро. Однако я
не терял надежды найти точку соприкосновения между нами, почву, на которой мы оба могли бы сойтись и понять друг друга.
— Вы зарапортовались и
потеряли вашу нитку. Если
не меня купить, то мое
уважение вы думаете купить деньгами.
Пирамидалов. Я говорю: «Ваше превосходительство, я ее
не обижаю», — ну, то есть эту женщину, понимаете? «Я к ней со всем
уважением, а жениться — нет,
не могу. Может быть, через это, говорю, я ваше расположение
теряю, а уж нет,
не могу».
— О! история у нас вещь ужасная; благородно или низко вы поступили, правы или нет, могли избежать или
не могли, но ваше имя замешано в историю… всё равно, вы
теряете всё: расположение общества, карьер,
уважение друзей… попасться в историю! ужаснее этого ничего
не может быть, как бы эта история ни кончилась!
— Да, но нельзя этого народа распускать: сейчас забудутся. Мое правило — держать всех в струне… Моих миллионеров я люблю, но и с ними нужно держать ухо востро. Да… Мужик всегда может забыться и
потерять уважение к власти. Например, я — я решительно ничего
не имею, кроме казенного жалованья, и горжусь своей бедностью. У них миллионы, а у меня ничего… Но они думают только о наживе, а я верный царский слуга. Да…
Мы видели, что Овэн мог обогатиться филантропией — и растратил свое состояние на бедных; мог сделаться другом и любимцем всех партий — и ожесточил их все против себя; мог дойти до степеней известных — и вместо того
потерял всякое
уважение к себе в высшем обществе; мог получить в свою власть целый край, отказавшись от одной из основных идей своих, — и
не получил ничего, потому что прежде всего требовал от мексиканского правительства гарантий для свободы этой самой идеи.
— Добр и любит, когда этого мерзкого вина
не пьет, а как закутит, совсем другой человек. Ко мне
теряет всякое
уважение, начинает за все сердиться… особенно последнее время, приезжая из Москвы… там кто-нибудь его против меня вооружает.
Клеопатра Сергеевна(огорченным, но вместе с тем и твердым голосом). За что? За что, скажи мне на милость, ты
потерял бы
уважение ко мне?.. Ты, я вижу, Вячеслав, в самом деле ко мне какой-то жестокий и немилосердый эгоист!.. Ты меня разлюбил!.. Я тебе в тягость нравственно и материально, и ты требуешь, чтоб я, как деревяшка какая-нибудь, ничего бы этого
не понимала и продолжала тебя обременять собой. А что я к мужу опять уйду, что ж для тебя такого? Я
не любовника нового сыщу себе!
При несчастном развитии натуры первого рода делаются враждебными всему, что
не их, забывают все права и становятся способными ко всевозможным насилиям; а натуры последнего разряда
теряют всякое
уважение к своему человеческому достоинству и допускают других помыкать собою [, делаясь действительно чем-то вроде укрощенного домашнего животного]…
Никто
не проявляет такого
уважения и приверженности к добродетели, как тот, кто охотно
теряет славу хорошего человека, только для того, чтобы в душе своей оставаться хорошим.
Кто с собою борется, кто старается
не потерять из глаз идеала, заслуживает
уважения, а
не презрения.
Он впервые убеждался в том, что для него обычай
не потерял своей силы. Неловкость положения непременно будет давить его. К почету, к
уважению он чувствителен. За нее и за себя он еще немало настрадается.
К описываемому нами времени уже выяснялось блестящее будущее. Петр
терял уважение окружающих и возбуждал к себе недоверие русских; даже враги Екатерины
не знали, как отделаться от него. Великая княгиня была лишена даже материнского утешения. Когда у нее в 1754 году родился сын Павел, Елизавета Петровна тотчас же унесла ребенка в свои покои и редко показывала его ей.
— Неприличное место выбрали, господа, для диспута, — говорили несколько лифляндских офицеров и дворян, благоразумнее других. —
Не худо заметить, что мы, провозглашая о правах, нарушили священные права гостеприимства и
потеряли всякое
уважение к прекрасному полу;
не худо также вспомнить, что мы одного государя подданные, одной матери дети.
К концу царствования Елизаветы Петровны уже выяснилось ближайшее будущее. Петр Федорович
терял уважение окружающих и возбуждал к себе недоверие русских. Даже враги Екатерины
не знали, как отделаться от него. Екатерина была лишена даже материнского утешения. Когда родился у нее сын Павел — это было в 1754 году, Елизавета Петровна тотчас унесла ребенка в свои покои и редко показывала его ей.
Но Пьер
не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное —
не по трудностям, но по несвойственности дела с своею природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того,
потеряет уважение к себе.